Ночь застаёт нас в дороге, сквозь тусклый свет фар показываются овалы старательских работ, тупик, завал, снова тупик. Ночевать неизвестно где не хочется, и мы повторяем попытку. Наконец, показываются еле стоящие на ногах люди, возле старательских балков. Продираясь сквозь туман их долгих препирательств и междометий, нам удаётся уловить нить смысла, и мы понимаем куда нас посылают – километров пять прямо, потом налево. И вот, наш верный конь выносит нас к отвалам какого-то карьера. Свет фонаря выхватывает из темноты глыбу, сплошь покрытую корками синего и зеленого цвета, сомнений нет – это тот самый, искомый «Малый Медный Чайник». Надо ли говорить, что выскочил из спальника я ещё до рассвета, чтобы немедленно приступить к осмотру небольшого карьерчика и отвалов. Карьер этот был заложен ещё во время войны старателями, которые вручную добывали здесь медь. Кроме разнообразной медной зелени и сини, нам встретился розовый радиально-лучистый минерал похожий на кобальткальцит, а так же друзочки андрадит-гроссуляра с эпидотом и кварцем. Совсем недалеко находится другое скарновое борно-вольфрамово-медно-железное месторождение Восточное. Весь следующий день мы провели на нем, и нашли очень интересные жеоды и сплошные желваки азурито-малахита, с высокими декоративными свойствами, а так же красивый офиокальцит. Интересно, что при повсеместном обильном развитии малахитовых плёнок, примазок, порошков найти сколько-нибудь приличный образец дело весьма непростое, сразу вспоминаются сказы Бажова и мытарства Данилы Мастера, которому для того, чтобы найти достойный малахит пришлось прибегнуть к помощи сверхъестественной силы.
Зелень на стенке карьерчика.
Зелёные камни.
Восточное. Расчистка.
Корки. Малый медный чайник (ММЧ).
Малахит. ММЧ.
ММЧ.
Типичная для этого месторождения халькопирит-магнетитовая руда. ММЧ.
? ММЧ.
ММЧ.
ММЧ
Халькантит? ММЧ.
Азурит на малахите.
ММЧ.
Андрадит. ММЧ.
Азуро-малахит. Восточное.
Малахито-азуритовые жеоды. Восточное.
Но нам надо двигаться дальше, и вот мы уже крадемся по ухабам села Солонечное. Здесь располагался некогда крупный флюоритовый рудник, а ныне едва работающая на привозном сырье обогатительная фабрика. Начальник всего этого хозяйства в компании с молоденькой директрисой фабрики любезно согласились пропустить нас на карьер и показали полузатопленные, полузамороженные штольни. И здесь нам улыбнулась удача – в первой же штольне в рассечке сразу наткнулись на крупную, заполненную глиной полость с друзами тёмно-зелёного флюорита, который как мы выяснили уже дома, при вечернем освещении становится фиолетовым, (своего рода александритовый эффект). Кроме того удалось найти очень симпатичные псевдоморфозы кварца по флюориту, большую часть которых пришлось оставить, в виду ограниченной грузоподъёмности нашего ТС. Надо сказать, что штольни Солонечного очень неприятные, большинство из них находятся ниже уровня фабрики, сточные воды которой проникают в них, издавая ужасное зловоние.
Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы отправляемся в места не столь отдалённые – на каторгу. Точнее в места, где отбывали каторжные работы все декабристы – Горный Зерентуй (здесь находилась центральная пересыльная тюрьма, а ныне школа) и знаменитые Нерчинские рудники. К заходу солнца с перевала замаячил остов дореволюционной женской тюрьмы и долина Аргуни по которой проходит Российско-Китайская граница, здесь и решили заночевать, тщетно отбиваясь от полчищ изголодавшихся (видимо со времён каторги) комаров.
Фотоохота.
Туман над границей. Слева виден остов женской тюрьмы.
Парусник трудится над продолжением рода.
Завтрак в накомарнике.
Во времена работы рудников из шахт извлекали великолепные друзы кальцита, галенита, церуссита, антимонита, халькопирита и пирита, сульфоантимониты - буланжерит, джемсонит и геокронит. Здесь впервые был описан биндгеймит.
Название Зерентуй происходит от вида копытных – Дзерены, которые некогда водились здесь в изобилии, а сейчас лишь иногда заходят с территории Монголии. Растительность этих мест просто поражает всякого, кто попадает сюда впервые. Особенно красиво здесь в июне, когда цветут пионы, ирисы, саранки, лилии и много ещё чего. Нас удивила Даурская береза своей необычной формой кроны и корявыми тёмными стволами с шершавой, как у хвойных деревьев, корой.
Мальцево-Килгинский рудник, к которому прямо от тюрьмы ведёт заросшая высокой травой дорога, представляет собой сплошное нагромождение отвалов и глубоких ям. Отвалы за двести лет их существования, упорно сопротивляются наступающей растительности – сказывается повышенное содержание мышьяка и свинца, и места, где некогда размещались рудные кучи, хорошо просматриваются по проплешинам, окруженным пышной луговой растительностью. В этих-то кругах и можно найти великолепный гемиморфит и бедантит. С легким сердцем мы покидаем этот красивый край и понимаем тех первопроходцев, которые войдя в долину Зерентуя, основали здесь поселение с говорящим названием Благодать.
Буланжерит на пирите. Екатерино-Благодатский рудник.
Бёдантит с церусситом. Мальцево-Килгинский рудник.
Распевая «Шилка и Нерчинск не страшны мне теперь…» подъезжаем к огромному карьеру, по которому как муравьи снуют сорокатонные Белазы. Савкинское месторождение золота. На КПП нас встречает суровая охрана и надпись «особо охраняемая территория, стой, стрелять буду». Пожалуй, это самое неприветливое место, где нам удалось побывать за нашу экспедицию. Главный геолог с нескрываемым раздражением попытался быстро от нас избавиться сунув «образец» руды со словами: «у нас ничего интересного не найдёте, вам надо в Дальнегорск ехать». Конечно, трудно найти, если на рудник не пускают. Впрочем, смягчившись, разрешил охране проводить нас на отвал и полчаса там поковыряться. Образцы не заставили себя долго ждать, и буквально через минуту мы уже отбивали друзочку барита, а затем с азартом и сожалением: «близок локоть…» разглядывали на стенках двухметровых глыб друзы гемиморфита и барита с 5-сантиметровыми водяно-прозрачными кристаллами. Наше время истекло, и пора отправляться на ночлег, завтра едем на Шерлову гору.
Савкинский рудник.
Дорога на Савкинское месторождение.
Барит. Савкинское.
Барит.
Политтерит. Савкинское.
Отлично понимая, что для того, чтобы найти хоть что-нибудь на месторождении драгоценных камней надо перелопатить многие кубометры породы, с видом экскурсовода веду свою «команду» по историческим местам, ласкающими слух всякому, кто когда-нибудь бывал на Шерловой горе: «Золотой отрог», «Лукавая», «копь Поднебесных», «Куцанья яма», вот типичный кварцево-топазовый грейзен, ковырнём вот здесь,… а вот и друза с топазом. Минимум усилий – и очень неплохой результат. Из того, что удалось увидеть на Шерловой следует особо отметить великолепные топазо-берилло-флюорит-кварцевые друзы, добытые старателями в этом году.
Аквамарин на дымчатом кварце. ШГ.
Большой кристалл флюорита на кварцево-берилловой друзе. ШГ.
Аквамарин на кристалле флюорита. ШГ.
Гелиодор. Мелехинская. ШГ.
Гелиодор. Лукавая. ШГ.
Выполнив программу «максимум» досрочно, напоследок, мы решили расслабиться и посетить местное «море» - заповедные Торейские озёра с жемчужно-бирюзовой, тёплой, чуть солоноватой водой. По их берегам чья-то щедрая рука рассыпала агатовые миндалины, среди которых можно найти сердолик и сапфирин.
Зун-Торей.
Принимаем целебные ванны в жемчужной воде.
Заповедник.
Где-то в долине Борзи.
Искупавшись в Зун-Торее, заряженные его энергией, отправляемся в обратный путь, легко преодолев 1500 км за 20 часов.
Закончилась Забайкальская одиссея, 20 дней, 11 месторождений, позади 5000 км пути, но полевой сезон продолжается до тех пор, пока глубокие снега и морозы не загонят нас в теплые дома, где мы будем раскладывать наши друзы, всякий раз вспоминая, как рука в первый раз нащупала гладкую грань кристалла в тёмном лабиринте занорыша.
