- Обязательно, Мишанька, развалины завода найдите. По бывшей узкоколейке прогуляйтесь до Александровского карьера, – закончил свой рассказ о Кутиме Владимир Федорович Борщ.
В общем-то, и до этого разговора мне уже не единожды приходилось слышать упреки в свой адрес: «Живешь в Североуральске, минералами интересуешься, а на Кутиме не бывал!». Что ж, был грех. Слова уважаемого деда Борща (а он мне аккурат в деды годится), в прошлом заядлого путешественника и искателя приключений, стали последней каплей.
«На Кутим!!!» - стало нашим девизом на ближайшее лето. Нашим… Сначала нас
было много – человек шесть. В итоге осталось двое энтузиастов – я и Алексей. Это мой давний товарищ по странствиям за камнем, будущий геолог. Родом он из-под Алапаевска из всемирно известной своими самоцветами деревни Нейво-Шайтанки. Не раз ковыряли мы с ним «дымчаки» на «Мокруше» и «Тысячнице». И на этот раз не подвел товарищ; только что вернувшись из 19-тидневного похода по горам Северного Урала от Качканара до Кытлыма, он, не задумываясь, согласился на следующую экспедицию.
И вот мы уже вплавь пересекли на грузовом УАЗе разбушевавшийся после недельных ливней Крив. А дальше ждет переход вброд через полноводную Сосьву… Становится как-то неприятно. Как-никак сентябрь на дворе, столбик термометра едва отрывается от нуля. Проходим пару километров, спускаемся к реке и … наши опасения не напрасны. Сосьва здорово вздулась, поток ревет, не желая пропускать нас к подножию Уральского хребта. Попытки переправиться вброд безуспешны. На скалистом берегу замечаем мемориальную доску погибшему туристу. Кто он, как погиб? Наверняка при таких же обстоятельствах. Нужно у наших корифеев поспрошать… Эти невеселые мысли заставляют нас быть более осмотрительными и не вступать в глупый спор со стихией. После долгих раздумий решаем свалить на тот берег огромную сухую ель. Эта елка раза в полтора-два больше тех, которые ставят в городе на новогодние праздники. Работа небольшой цепной пилой идет тяжело и занимает более часа. Но вот ель повержена: можно срубать ветви и переходить реку. Но какой-то внутренний голос твердит: «Подожди». Огромное дерево, цепляясь о дно реки ветвями, со страшным треском медленно разворачивается по течению Сосьвы и начинает свое первое и последнее путешествие. Нет сил, нет слов… даже нецензурных. Неужто не судьба?! И что теперь?
Решаем подниматься вверх по течению до впадения в Сосьву реки Ходовой. Минуем небольшой живописный водопад безымянного ручья. Наконец-то, с большим трудом переходим реку. В стремительный водный поток заходим в одежде и обуви, так как ледяная горная вода здорово сводит ноги. Волны вздыбливаются почти до плеч, сгибая шесты, бросая нас с камня на камень. Спасают лишь тяжелые рюкзаки – без них уплыли бы как поплавки. Перейдя Ходовую, встаем на болотистую тропу, ведущую в сторону перевала.
Первая ночевка в избе, не доходя пары километров до перевала. Обычная охотничья изба, но с интересной «домовой» книгой. В небольшой блокнот проходящие здесь туристы записывают свои впечатления и пожелания для хозяев избы и других скитальцев. География обширна: от Североуральска до Санкт-Петербурга. Добрая традиция, не так ли? Здесь же находим интересный экземпляр лесного народного творчества – берестяной комбайн для сбора ягод.
Закончился первый день нашего похода на Кутим. Сейчас, засыпая, мы еще не знаем, что это был первый и последний «сухой» солнечный день. Брррр…
На перевале через Урал ветер сбивает с ног, не хочет пускать в кутимские кладовые. В который раз не перестаю удивляться жизненной силе и стойкости небольших – полутора-, двухметровых, от корней до макушки увешанных крупными шишками, елей. Неожиданно с запада поднимается сплошная серая стена. Каких-то две минуты и эта серая вата поглощает все – окружающие нас громады горных вершин с их мхами и курумами, карликовые ели и березы, виднеющиеся вдали точки субровских копров и терриконов. Остается только ветер. Дальше спасает лишь компас. Начинаем спуск в Европу, стараясь как можно быстрее распрощаться с этой холодной, пронизывающей серостью. Летит снег. Под ногами замечаю поросшие мхами, но вполне крепкие оленьи рога. Трофей, однако!
После долгих размышлений решаем уйти с тропы, которая делает солидный крюк, огибая следующий хребет. Визира, на карте прямая как стрела, вводит нас в заблуждение, и мы приходим к выводу, что те, кто натоптал тропу в обход хребта, были люди недалекие, карт не имели и не знали, что напрямую будет гораздо короче.
Самоуверенность наша стала пропадать уже на подходе к реке Лямпе, когда я в мгновение ока ушел в вонючую холодную няшу по пояс. Горное болото… Следующий безымянный хребет оказался несколько ниже главного. Но растительность здесь более богата: брусника, черника, водяника. Эти лакомства привлекли сюда множество пернатых и теперь, невзирая на туман и непогоду, этот оркестр, едва завидев нас, начинал голосить на все лады. Присоединяемся к пиршеству и мы.
Гладко было на бумаге… Такая прямая и четкая на карте просека на местности вообще не обнаруживается. Решаем идти до ближайшей кварталки С-Ю. Проклиная по дороге себя, свои карты, картографов и все геодезические науки, неожиданно вываливаемся на эту самую кварталку. Метров через сто выходим на плохую, размытую ручьями геологоразведочную дорогу, идущую по кварталке В-З. На могучих кедрах расставлены капканы. Это охотугодья.
Через пару километров дорога уходит влево, оставляя нас на плохонькой просеке. Еще через пару на очередном подъеме идем уже только по затесям на деревьях. Темнеет.
Усталость, тяжелые рюкзаки и бездорожье валят с ног. Упасть бы и уснуть. Включаем фонари и начинаем спуск с очередной возвышенности. Идти все труднее: бурелом, затесок больше не видно, под ногами потоки воды, дождевики изодраны.
Все! Идти невозможно. Около часа ищем место для стоянки, но все напрасно. Несмотря на значительный уклон, вода стоит повсеместно, ручьи журчат подо мхом повсюду. Но и далее продвигаться нет уже ни сил, ни возможности. Часа полтора ломаем лапник. Соорудив огромный «сеновал», ставим палатку на метровой высоте и начинаем сушить одежду. Кружка чаю и пол кружки водки быстро делают свое дело.
День третий, впрочем, как и все последующие, встречает нас дождем и серым небом без намеков на солнце. Обычная для этих мест погода. Преодолев последний на нашем пути приток Кутима, начинаем подъем. Давно не хаживали мы такими дорогами! Какие уж тут просеки! Леса здесь нет вовсе. Весь он повален на землю, то ли пожаром, то ли ураганом. Уложенные в несколько ярусов огромные стволы деревьев упрятаны в кустах малины и шиповника. Средняя скорость продвижения – около 1 км/час. И вдруг резко, словно бы очерченная по линейке, начинается светлая березовая роща. Благодать! Спуск становится все круче и круче, превращаясь в конце концов в скалистый берег Кутима. Уходим вниз по реке и, пройдя около 1 км, встаем на рыбацкую тропу. Разбросанные тут и там кучи металлургического шлака говорят о близости бывшего Кутимского завода.
Мимо проходят две груженые моторные лодки. Мы желаем остаться незамеченными.
Вот и поселок Кутим – цель нашего путешествия. Навстречу вылетают две небольшие лайки, громким лаем оправдывая название своей породы. За ними из огромного дома степенно выходит абориген с одноствольным орудием. Хлесткий выстрел в воздух ставит нас в неловкое положение: идти дальше как-то не тянет, останавливаться же, сразу поставив себя в подчиненное положение, тоже не хочется. Но стрелявший сам машет нам рукой, подзывая к себе и улыбаясь во весь беззубый рот:
- Геннадий! – изрекает абориген, протягивая правую руку. - Ну-ка, молчать, подлюки!
Не сразу сообразив, что вторая часть монолога относится к брешущим рядом собакам, тоже протягиваем руки для знакомства.
Пьем чай, говорим о таежной жизни, о жизни городской. Размеры и внутреннее убранство лесного дворца поражают. Быт здесь не хуже приличной городской квартиры. Мы прекрасно знаем, кому принадлежит этот таежный замок, но делаем вид, что в первый раз об этом слышим. Геннадий оказался гостеприимным хозяином, чересчур словоохотливым. Есть такая многочисленная порода людей, которые слушают собеседника весьма поверхностно и при первом удобном случае перебивают его, начиная свое повествование, плавно переходящее в следующее и следующее. Тогда собеседник превращается в невольного слушателя монолога. К такой категории рассказчиков относился и наш новый знакомый. Да мы и не винили его в этом: несколько месяцев человек провел в тайге один, лишь изредка видясь с заходящими на огонек охотниками и туристами. Такое расположение Геннадия было нам только на руку. Вскорости мы уже знали, где следует искать развалины бывшего завода, где проходила узкоколейка и где находятся штабеля гематитовой руды.
Кутимское месторождение железного блеска (слюдоподобная разновидность гематита) находится на расстоянии 1 км на юго-восток от старинного, давно уже заброшенного Кутимского завода. От устья Кутима до месторождения около 3.5 км. Теперь о существовании завода напоминают лишь развалины каменной кладки его строений, остатки кирпичных печей и каменная заводская стена, впечатляющая своими размерами. Большое количество кирпича увез на строительство своей лесной обители ее хозяин. Большие отвалы шлака говорят нам о серьезности некогда процветавшего здесь железного дела. Литературные источники дают цифру в 1 миллион пудов чугуна в год. Шлак этот радует глаз яркостью своей расцветки: тут и синие, и зеленые, и желтые, и серые куски. Но, все же, при всей своей красе - это не камень; не хватает в нем чего-то, какой-то живинки. Покрутишь его в руке, да и бросишь обратно.
Спешим посетить легендарное месторождение железного блеска. Месторождение уникально: его описание входит во множество учебников по геологии и минералогии. Это гидротермальное месторождение, то есть такое, где гематит отложился из циркулировавших в давние геологические эпохи горячих подземных вод. Аналогичное месторождение известно на острове Эльба в Италии. Кое-где гематит превращен в магнетит. Нередко рудное тело рассечено кварцевыми жилами. Кристаллы кварца достигают значительных размеров, нам удалось вывезти с Кутима голову кристалла размером 25 на 25 см. Качество же горного хрусталя оставляет желать лучшего: он мутноват и зачастую разбит трещинами. Прозрачны лишь мелкие кристаллы в 1-2 см.
Добыча коллекционного гематита не представляет здесь никаких трудностей. Оставленные на поверхности готовые к вывозу штабеля крупнокускового гематита занимают значительные площади. Остается только очистить исследуемый камень от наростов мха, перевернуть его с помощью кайла и отбить интересующую нас часть. Гематитовые розы, то есть зоны гематита с пластинчатыми кристаллами свободного роста, попадаются редко. Потому-то нам пришлось усердно поработать, прежде чем в наших рюкзаках оказались нужные образцы. Если же не быть столь привередливыми сборщиками, то для сбора образцов достаточно будет десяти-пятнадцати минут. Интересно смотрятся пустоты от кристаллов доломита в кварце; можно предположить, что образовавшиеся кристаллы доломита «заросли» кварцем, после чего были начисто выщелочены, оставив в кварце лишь свои отпечатки.
Александровский разрез являлся основным поставщиком руды на завод. Сейчас это большая «яма», затопленная чистой зеленоватой горной водой. Кое-где из-под воды торчат остатки деревянных инженерных сооружений тех лет. Борта разреза густо поросли молодняком. В южном борту видны сплошные выходы гематита.
Существуют различные взгляды на историю открытия Кутимского месторождения.. Некоторые авторы ставят годом открытия 1874, приписывая заслугу И. А. Щеголину, другие называют 1769 год, третьи же утверждают, что о железных месторождениях района было известно гораздо ранее. Эксплуатационные работы были начаты в 1887 году, когда московский купец Э. В. Шпис выкупил месторождение. В 1890 году был построен завод. В 1897 году создается легендарное акционерное общество Волжско-Вишерских горных заводов, преобразованное после в легендарное Волжско-Вишерское акционерное общество. Обществу принадлежали несколько заводов в Вишерском крае (Кутимский, Велсовский, Вижаихинский) и множество рудников. Нужно сказать, что дело было организованно весьма серьезно. Кроме того, что Кутимский завод был связан конно-железкой с рудниками, она протянулась на 35 верст до села Усть-Улс, где выплавленный чугун перегружали для дальнейшего сплава по Вишере. Мы прошли по насыпи дороги до устья Кутима. Дорога эта используется сейчас крайне редко; здесь может пройти лишь техника высокой проходимости.
Есть свидетельства, что в поселке Кутим существовал театр, где выступала даже привезенная из Австрии певица. Сейчас о тех временах напоминает лишь старый металлический российский герб, установленный на крыше приютившей нас усадьбы. Раньше этот герб был установлен на заводском строении.
На следующий день уходим выше по реке Кутим на 5-6 км. У нас имеется довольно четкая привязка на группу штолен в крутом речном берегу. Вылазка наша затягивается, так как дорога скачет с одного берега на другой, да и сама она дорогой называться не имеет права. Кутим бурлит, и потому мы не можем вслед за дорогой пересекать реку. Приходится взбираться на высокие береговые утесы, цепляться за камни, ползти по отвесным стенам. И вот первая штольня. Обследуем. Вход в выработку в плохом состоянии. Висят огромные сланцевые глыбы. В штольне удается добыть несколько небольших кристаллов горного хрусталя. Рудные прослои в сланцах представлены массивным пиритом. Находим вторую штольню. То же. Сверившись с картой и книгой, приходим к выводу, что выработки принадлежат Берзинской разведке. На карте она ошибочно названа шахтой Березинской. Работы эти производились Вишерским бумкомбинатом в поисках сырья серной кислоты – пирита. Очевидно, что месторождение обязано своим названием бывшему с 1929 года начальником строительства Вишерского ЦБК Эдуарду Петровичу Берзину, одному из основоположников системы ГУЛаг, первому руководителю Дальстроя – Колымской каторги. Видимо, и эта разведка была одной из метастаз той страшной системы.
На Кутиме в то время бывал и известный писатель Варлам Шаламов. Некоторое время он работал под началом Берзина в Красновишерске. Впечатления о поездке на Кутим вылились впоследствии в рассказ «Алмазная карта».
К вечеру закончились все наши скудные съестные припасы. Уверенность наша в наличии на Кутиме множества пернатой дичи нас и погубила. За восемь дней путешествия удалось подстрелить лишь двух рябчиков. Да и ощущение сложилось такое, что две эти бедные птицы были здесь последними. Сказывается неурожайность нынешнего лета.
Выручает нас все тот же незаменимый Геннадий. Огромная сковорода жареной картошки ждет нас на ужин.
В следующее дождливое утро на Кутим пришел «Урал» со сборщиками металла из Североуральска. Они хорошо знакомы как с Геной, так и с хозяином лесного дома Юрой. Потому квартирантов прибавляется еще пять человек. Договариваемся с ребятами насчет выезда с Кутима. Получив положительный ответ, решаем задержаться здесь еще на пару дней, дабы помочь с загрузкой металла и набрать побольше образцов. Не на себе ведь тащить.
Два дня пролетают как два часа. С утра собираемся в путь. «Урал» ползет тяжело, у него порван средний мост, сзади пыхтит ГТТ-шка. Не прошли и двух километров, как «Урал» вязнет в глине по уши, а ГТТ «разувается». Ремонт затягивается. Во втором часу дня решаем оставить в машине все тяжести и, оставив лишь самое необходимое, в том числе килограмм по десять образцов, выходим пешком. Впоследствии выяснилось, что «Урал» торчал здесь еще более двух недель.
35-тикилометровый путь, пройденный нами до полтретьего ночи, показался нам бесконечным. Голодные, промокшие под нескончаемым дождем, тащились мы по каменистой лесной дороге. Правый сапог мой с первого дня похода был разорван в носке, дыра эта все более разрасталась, то и дело выплевывая из себя грязные водяные струи. Портянка больше не удерживалась на ноге и периодически вываливалась из сапога. Горные реки, наполненные дождевой водой, пропускали нас неохотно. Приходилось входить в ледяную воду по пояс, а вышедши на берег выжимать вещи. И так по многу раз.
Особенно запомнилась река Лямпа, где мы выжимались несколько раз, переходя многочисленные ее протоки и считая каждый из них уж точно последним. Неохотно Кутим пропустил нас к себе, еще неохотнее отпускал восвояси.
Два рябчика, ставшие нашей добычей именно в этот день, были съедены немедленно, не успев еще толком свариться. И вот, наконец, «Покровская» дорога – дорога, ведущая в поселок Покровск-Уральский, а из него в Североуральск. Здесь фортуна улыбнулась нам в очередной раз, снабдив комфортным жилищем на предстоящую ночь. В двух километрах от нашего выхода на дорогу производились работы по ее ремонту, о чем нам сообщили охотники, проезжавшие в сторону Улса. Здесь мы и разместились в сторожевом вагончике лесорубов, хозяйствовал в котором колоритный седовласый украинец, в прошлом моряк-рыболов дальнего плавания, обошедший на кораблях весь свет. Каких только чудес не услышишь за кружкой чая в лесу, вдали от цивилизации. Страшная усталость валила с ног, но мы слушали и слушали деда. Старый моряк вспоминал свои скитания в разных морях мира, экзотические порядки стран Африки и Америки, метисок и мулаток, поджидавших моряков в разных портах, странах, о которых мы слышали только на уроках географии. Он пролистал перед нами красочную книгу своей насыщенной жизни.
Более всего запомнилась почему-то его фраза: «Вот слухаю я, що местные рыбачки друг другу кажуть, мол, поймав я там или там два ли три кило. Ну, нехай, даже и ведро. Це разве улов!? Вот мы по пятьдесят тонн брали за раз, оце – улов. Тому я десь и не рыбачу, хлопцы».
На следующий день с попутным УАЗом мы были в Североуральске.
